Кинжал с красной лилией - Страница 67

От мадам де Верней, никогда не страдавшей излишней деликатностью, Лоренца узнала, что весь город считает ее убийцей собственного мужа, что ее тетушка подольстилась к королеве, вошла в ее ближайшее окружение и во весь голос обвиняет племянницу, утверждая, что сама была свидетельницей убийства. Хотя, на самом деле, если она и находилась в особняке Саррансов, то совсем недолго. Маркиза ничего не скрыла от бедняжки, она даже сообщила ей, что королева лично дала ход делу против «своей недостойной крестницы, позора всей семьи».

— Но ведь кроме вас, мадам, моей спасительницы, есть и еще два человека, которые знают правду: господин де Курси и Его Величество король, от которого, как вы мне сами говорили, вы ничего не утаили.

— К сожалению, молодой де Курси исчез совершенно непонятным образом. Король отправил его в Англию к вашему пасынку, чтобы он лично все ему рассказал, но Антуан де Сарранс вернулся, так и не встретив его по дороге. Сейчас Антуан отправился на поиски де Курси. А ведь барон — ваш главный свидетель, даже если не присутствовал во время драмы на улице Бетизи.

— Не он один. Вы тоже надежный свидетель, мадам.

— Я видела куда меньше него. И потом, должна вам сказать, что толстая банкирша ненавидит меня так же сильно, как я ее презираю, она боится, что я лишу ее трона.

— А... король?

— Никто пока не знает, что король вновь нашел дорогу к нашему дому, скрепил ненадолго ослабевшую связь и по-прежнему меня любит. Если бы его ослица знала, что вы находитесь у меня и что король ко мне вернулся с еще большей пылкостью, чем раньше, она подняла бы такой рев, что об этом знал бы не только весь Париж и вся Франция, но вся вселенная. Она вполне была бы способна подослать к нему убийцу, например, своего Кончини или еще какого-нибудь подлеца из итальянской шайки, которую она привезла с собой и которой покровительствует.

— А если де Курси не вернется?

— Лучше об этом не думать. Но когда немного потеплеет, я хотела бы вас отправить в мой замок де Верней или в Мальзерб, к моему отцу.

— А разве не проще помочь мне вернуться к себе домой?

— И на что вы там будете жить? Вы лишились всего, моя дорогая. Все, что вам принадлежало, кроме ваших платьев, принадлежит теперь молодому де Саррансу. Но я не уверена, что вы получите и платья, потому что они остались в Лувре. Драгоценности уж точно не получите, потому что, как я слышала, они очень понравились вашей очаровательной крестной мамочке.

— Вы забыли, что у меня есть мой семейный дворец и вилла во Фьезоле. Мне трудно себе представить француза, который стал бы в них жить.

— Француз может их продать.

— Недостойный поступок. Согласно нашим законам вдова получает часть принадлежащего ей имущества, если у нее есть дети. А если детей нет, то все целиком.

— По французским законам тоже. Если только вдова не умирает на эшафоте, что вполне может случиться с вами, если кто-то вознамерился прибрать ваше состояние к рукам. В этом случае вашей тетушке не на что будет претендовать, и все ваше имущество отойдет короне.

— Никогда великий герцог не совершит такой низости!

— Вы не даете мне договорить, — упрекнула Генриетта свою гостью с едва заметной улыбкой. — Оно отойдет французской короне, так как ваш брак сделал вас французской подданной, — вот что я имела в виду, дорогое дитя. А кто говорит «корона», тот имеет в виду толстую Медичи, и вас это касается больше других, потому что вы ей в некотором смысле родственница. Можете быть уверены, что королева знает законы. Точно так же, как Галигаи, которая неустанно тянет с нее деньги и земли. И не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, почему это милейшее общество так обласкало вашу тетушку. Кстати, как ее зовут?

— Гонория Даванцатти. Мой отец приходился ей братом, но если бы вы увидели его, мадам, то вы бы этому не поверили. Она безобразна, а он хорош собой, она злая и жадная, а он щедрый и великодушный.

— В семье не без урода, как говорится, такое случается. Я знаю тому множество примеров, однако вернемся к вам...

— Простите, но мне пришла в голову одна мысль. Теперь, когда мне стало гораздо лучше, мессир Кампо вернулся в дом господина Джованетти. Как я полагаю, господину Джованетти трудно было бы прийти сюда, но...

— Конечно, прийти сюда ему просто невозможно. Толстая мегера, я уверена, глаз с него не спускает!

— Но его можно было бы попросить известить великого герцога Фердинандо и великую герцогиню Кристину о положении, в котором я оказалась. Я могу рассчитывать на их расположение, и они найдут средство оказать мне помощь и дать возможность вернуться на родину. Даже если теперь у меня нет ни дуката, я могу отправиться в монастырь, где выросла.

— Да, конечно, можно было бы попробовать. Наши дипломатические отношения с Тосканой сейчас безоблачны, и было бы обидно, если бы вы вдруг стали причиной раздора.

— Но с какой, собственно, стати? Цель, ради которой я приехала во Францию, достигнута: король примирился со своей супругой, а молодой де Сарранс получил мое приданое. Остальным моим состоянием распоряжается банк Медичи...

— Бессмысленно обсуждать это, — прервала Лоренцу маркиза де Верней, из-за нетерпеливости пренебрегая вежливостью. — Пока мы будем прятать вас здесь, а когда позволит погода, вы поедете к моему отцу в Мальзерб. Это имение находится на юге от Парижа, тогда как Верней на севере. Если вдруг возникнет необходимость дать вам ключ от полей и равнин, в Мальзербе для этого будет больше возможностей.

— Что значит ключ... от полей и равнин?